ЧЕРЕШНЕВЫЙ РАЙ
Старая черешня затеняет у меня добрую четверть огорода. Сколько лет ей, никто не знает. От прежних хозяев вместе с домом досталась. Плоды она даёт мелкие, водянистые, скорее кислые, чем сладкие, но так много, что хватает не только нам, но и соседской детворе полакомиться. А самое главное, наша черешня самая скороспелая в округе. В тёплые вёсны, уже после майских праздников, можно было отведать первых совсем мелких, бледно розовых, но, так вкусно, по-летнему пряно пахнущих ягод.
В этом же году весна запоздала. Только к маю появились на нашей черешне первые цветки. Но уж зацвела, так зацвела - белоснежный купол посреди свежевскопанных грядок. А, когда, наконец-то, по настоящему пригрело весеннее солнышко - загудела, запела черешня звоном пчелиного роя.
Сколько раз уж так было. И всегда в эти дни, проходя мимо буйства черешневого цвета, я невольно останавливался полюбоваться на чудодейственное преображение, невзрачного на вид зимой дерева. А в этот раз, поддавшись внезапному желанию, заварил покрепче чай, и присел отдохнуть под раскинувшимся шатром.
И как будто попал в другой мир. Благоухание бесчисленных цветков и органное пение пчелиного хора сразу же накрыли душу мягким покрывалом покоя и умиротворения. А вокруг кипела проснувшаяся от зимней спячки жизнь. В белых нарукавниках тугих соцветий ветви черешни томно подрагивали на теплом ветерке, млея от заботливого внимания беспокойного роя пчёл. А те непрерывно, как одержимые, пикировали с одного цветоложа на другое. Притормаживая перед посадкой, пчёлы как самолёты выбрасывали из-под брюшка мохнатые лапы - "шасси". А затем без церемоний, решительно подминали под себя лепестки и упругие тычинки, добираясь до сладкой сердцевины. Несколько глубоких движений хоботком и насекомое устремлялось безоглядно прочь, к новому нетронутому цветку, принося на мохнатых лапках и брюшке оплодотворяющую пыльцу.
При виде такой откровенной обнажённости животворного акта, в очередной раз подумалось насколько природа просто и, в тоже время, бесконечно сложно и мудро устроена...
Одновременно с неутомимой работой пчёл по стволу, ветвям и пахучей клейковине бледно зеленых зачатков листьев черешни деловито сновали и тысячи других маленьких созданий. И каждому в этой вселенной было место, свой стол и кров. Когда же я взглянул под ноги, то заметил, что чуть не натворил большой беды. Совсем рядом проходила настоящая муравьиная автострада. Проложена она была со знанием дела. По соломинке прошлогодней травы, по гладкой кожуре обломка черешневой ветки, по куску старого рубероида струился живой ручеёк угольно чёрных работяг. Интенсивное движение шло в обе стороны, но при этом не было ни заторов, ни разброда и отклонений от заданного маршрута. Зная, что муравьи слепые от рождения нельзя было не удивляться такой точности движения.
Правда ещё одно знание тут же подсказало, что всё объясняется просто - слепыши движутся по пахучему следу, как натасканные собаки ищейки. И шагнуть далеко в сторону не могут, чтобы не потеряться. Оказывается, для железной дисциплины муравейника лучше, когда работяги, няньки, солдаты этого мини-государства ничего не видят "дальше своего носа". Есть проложенный первопроходцами след - по нему и иди не задумываясь.
"Верной дорогой идёте, товарищи!" - невольно, вспомнилась крылатая фраза вождя пролетариата.
Впрочем, если разобраться, муравейник это скорей не государство трудолюбивых насекомых, а единый организм. Ведь все сотни тысяч, а порой и миллионы его жильцов генетически близкие родственники. Все они потомство одной матки, которая в глубине подземных лабиринтов ежемесячно производит десятки тысяч новых яиц. Проходя стадии развития, новорожденные муравьишки поочерёдно осваивают профессии нянек, чистильщиков, строителей, разведчиков и т.д.
А управляется всё это сложное хозяйство, как пишется в умных книгах, при помощи химической коммуникации, говоря по-русски, при помощи различных пахучих и вкусовых веществ. Всё пространство вокруг муравейника испещрено множеством пахучих следов. Пошёл муравей на разведку за ним тянется запах любопытства. Нашёл богатую добычу, тут уж его след начинает издавать запах удачи. И все, кто на него наткнётся, спешат по пахучей дороге за своей порцией корма. А когда командный запах распространяется по муравейнику, тут уж все как один направляются либо заготавливать корм, либо строить, а то и вслепую, безоглядно бросаться на врагов...
Вот она самая непререкаемая власть в природе. Химическая система управления действует почти безотказно.
И у человека, кстати, тоже... Стоит по организму разлиться, даже микроскопически малому количеству гормона, как его тут же наполняют, то аромат любви, то горечь злобы... И нет успокоения телу, а вместе с ним и душе, пока причина возбуждения из крови не выветрится.
Как ни крути всё в нашей природе пронизано одним законом жизни...
Мои неспешные размышления под черешней прервало неожиданное появление философского вида сверчка. Порыжевший от старости он, не спеша, выбрался на белый свет из-под прошлогодней листвы. Повернувшись к муравьиной дороге блестящей угольно чёрной головой-пуговкой с длиннющими усами, сверчок на некоторое время настороженно замер, а затем равнодушно уполз назад, ковыляя единственной задней лапой. Да, зиму пережить, как видно, даже для премудрого сверчка дело непростое.
Тем временем сверху на землю, сантиметрах в сороках от муравьиной трассы, упал с нависающей ветки молодой, с виду похудее и поменьше собратьев, муравьишка. Оставшись без надёжного путеводного следа, он слепо заметался в разные стороны. Вот когда муравью не помешали бы глаза. Ведь, вон она, торная дорога совсем под боком. А если он сослепу пойдёт не в ту сторону и не найдёт путь домой, то смерть неминуема.
Как будто посмотреть на то, как малыш будет выкручиваться из сложного положения, рядом с треском приземлился клоп-черепашка. Приподняв на тонких ножках свой панцирный корпус, он на некоторое время замер, глядя на муравьёв, а затем начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, как бы укоризненно качая своей малюсенькой головенкой, "эх молодёжь"! Ни дать, ни взять престарелый Клоп Клопыч. Муравьишка же, тем временем, от беспорядочных метаний перешёл к осмысленному движению по кругу, постепенно расширяя радиус поисков. Вскоре до встречи с колоннами соплеменников ему оставалось преодолеть в сторону всего несколько сантиметров. А Клоп Клопыч в очередной раз, комично покачав своим несуразным телом, пошёл прочь походкой неисправимого ворчуна.
Муравьишка, найдя тропу, радостно влился в общий поток неутомимых чернорабочих природы. А я, внимательно глядя под ноги, вышел из-под звонкого купола черешневого цвета. Было ощущение, что побывал в удивительном чистом и светлом храме. Как оказалось, он принадлежит бесчисленному множеству маленьких почти незаметных созданий, которые живут по тем же законам природы, что и мы, и от деятельности которых в первую очередь зависит чистота и здоровье нашего общего дома - Земли.
Надо только научиться понимать и уважать правила черешневого, яблоневого, берёзового и других бесчисленных райских уголков, созданных природой для наших незаменимых помощников. Они это заслужили.

Олег Ефименко, Приморско-Ахтарск, 2002 г.

ВКУС ГРУЗИИ
История эта произошла на заре моей молодости, когда рыбы в Азовском и Черном морях было столько, что на промысел ее выходили сотни сейнеров из всех приморских городов и поселков. Только в Приморско-Ахтарске в боевом строю экспедиционного флота рыбколхозов было полтора десятка средних черноморских сейнеров, для краткости звавшихся «эсчеэсами». Одиннадцать человек команды такого сейнера, вооружившись кошельковыми неводами и тралами, зимой и летом гонялись за тюлькой, килькой, азовской и черноморской хамсой, вылавливая в год до полутора тысяч тонн рыбы – считай, по два железнодорожных вагона на брата. Мелкая, но жирная, вкусная рыбка, в буквальном смысле, текла рекой в трюмы сейнеров, когда ее выкачивали рыбонасосами из неводов. Эх, золотые были времена. Хоть и приходилось порой падать от усталости, но, устроившись после рыбтехникума на эсчеэс, я, уже через несколько месяцев смог, не напрягаясь, купить себе дорогой мотоцикл. Сейчас его изношенные останки ржавеют рядом с отцовским гаражом. А тогда это был шик.
Впрочем, рассказ совсем о другом…
Самые горячие и заработные деньки у экипажей сейнеров в те времена были осенью, во время хода азовской хамсы, и зимой, до и после ледостава, на лове тюльки в Азовском море. А когда наше море окончательно замерзало, вся армада сейнеров устремлялась к грузинским берегам, где зимой большими косяками скапливалась черноморская хамса. В отличие от своей азовской родственницы черноморка и мельче, и в сто крат худее. Мы между собой ее так и звали «солома». В основном она шла на корм курам-бройлерам и скоту, поэтому стоила дешево. Но запасы этой «соломы» были такие, что за путину можно было прекрасно заработать и на ней.
Особенностью черноморской хамсы было и то, что ловилась она только ночью. Стоило посереть утреннему небосклону, как огромные косяки буквально растворялись в воде, и можно было смело идти в порт и со спокойной совестью загорать до очередного заката солнца…
В ту ночь мы не успели с ремонтом невода и вышли на промысел уже под утро. Естественно, оказались в пролове. Выбрав из воды огромную «мочалку» мелкоячеистого невода длиной в полкилометра и высотой сто двадцать метров, мы нацедили лишь пару тонн «соломы», в то время, как удачливые сейнеры взяли по пятьдесят-сто тонн рыбы.
Понуро притащившись в порту Поти к причалу, где принимали улов, мы увидели огромную очередь набитых под завязку эсчеэсов. Терять время в очереди из-за двух тонн не имело смысла, выкачать за борт улов совесть не позволяла. Решили отдать ставшую обузой хамсу на старую ржавую самоходную баржу, которая, как мы видели ранее, частенько принимала рыбу у местных грузинских сейнеров в дальнем углу гавани.
- Слющай! Куда ти прёщь! – первое, что мы услышали от капитана баржи, когда сходу попытались к ней пришвартоваться. – Здэсь стоянка запрэщена!
На удивление маленького роста, метра полтора с кепкой, капитан баржи свой ощутимый недостаток сантиметров с лихвой компенсировал подвижностью и грозными эмоциями.
- Да мы рыбу хотим вам отдать, - сразу же попытался объяснить наш капитан.
- Какой риба?! Нэ нужьна мнэ твоя риба, уходы! Кому сказал?!
- Да мы, так, задаром хотим отдать…
- Задаром!?
Это слово стало магическим. Грозного грузинского «наполеона» как будто подменили. Тот же час на его зов из неведомых щелей ржавой посудины появилась команда. Нас надежно пришвартовали. Включив насос, мы за пять минут плюхнули злосчастные две тонны «соломы» прямо на палубу баржи. Почти мгновенно, обретшие необычайную проворность ее матросы, рассовали хамсу по мешкам, ящикам и, Бог знает, еще каким подручным посудинам, и увезли в неизвестном направлении.
- Рэбята, ви сдэлали нам харащо, мы вам сделаем харащо! - обратился к нам после того, как все было закончено, радостно жестикулирущий всем телом, подвижный, словно ртуть, капитан баржи. – Нэ уходытэ никуда, стойтэ здесь своим судном хоть до утра!
А нам того и надо было. Днем в порту у причала отыскать свободное место трудно. А за оставшееся время необходимо было еще оборудовать сетчатый конус для лова черноморской ставридки на свет.
Погода для февраля была просто сказочной. Ласковое солнышко, теплый южный ветерок, хоть раздевайся да сигай в прозрачную как слеза черноморскую воду, от которой веяло пронзительной бодростью. Работа спорилась.
Между тем стали возвращаться на баржу ее рыбные гонцы. И каждый нес в руках, кто увесистые четверти с вином, кто пакеты с какой-то снедью. Ну, думаем, действительно нашим соседям сегодня будет хорошо. Но, оказалось, что угощение было приготовлено и для нас…
- Рэбята, давайтэ, попробуйтэ настоящего грузинского вина, ви такого вина нэ пробовали и нэ попробуетэ никогда болше! - все в той же энергичной манере обратился к нам капитан баржи.
- Да не… Ну нам еще надо конус срочно доделать… - начали было мы, устремив пытливые взоры на своего капитана… На промысле был неписаный закон: сначала дело - культурная программа потом.
– Николаич, неудобно отказываться, может ты пойдешь спробанешь, может, действительно стоящее вино, - авторитетно разрядил ситуацию старший механик, которого все по морской традиции, и по заслугам возраста звали «дедом».
Скрывшись в недрах жилой надстройки баржи, Николаевич через пять минут возвратился с блаженным выражением лица.
- Мужики, я действительно такого вина еще не пробовал, - только и успел он сказать.
- А нас и уговаривать не надо,.. - весь экипаж с радостными возгласами устремился к угощению.
Едва разместившись в самой большой каюте баржи, мы, стараясь не обращать особого внимания на обшарпаный вид внутренностей старого давно не ремонтировавшегося судна, подняли налитые до краев большие алюминиевые кружки.
- Ну, за дрюжбу! - возгласил тост гостеприимный хозяин.
И тут!..
Мы все по достоинству оценили настоящее грузинское вино. Его вкус был бесподобен, с мускатным и еще, Бог знает, каким приятным привкусом и ароматом. Янтарного цвета, оно, казалось, было пропитано солнцем. Выпив залпом кружку чудесного напитка, я не успел оглядеться и оценить ощущения, как увидел, что моя кружка снова полна. А тамада предлагал, не долго думая, выпить уже «за мир во всем мире», или что-то в этом роде. После второго залпа кружка вновь оказалась мгновенно наполненной. И тост был вновь предельно кратким. Лишь после третьего спринтерского возлияния я, наконец, заметил, что кружки быстро наполняет из графина тихо и незаметно сидевший сбоку молодой грузин. А когда все пили, он также быстро наполнял графин погружая его, вместе с закатанной по локоть рукой, в двухведерную кастрюлю вина.
- Випьем за солнце! – возглашал тамада, все вскидывали вверх кружки, и тут же слышался звук заполняемого графина: буль-буль-буль.
- Випьем за Родину! – буль-буль-буль…
- Випьем за родитэлэй! – буль-буль-буль...
Я не помню очередность тостов. Помню еще пили за горы, за море, за деревья, кажется…
Скоро я почувствовал, что мой молодой, непривычный к таким возлияниям организм просто не выдерживает: в голове зашумело, а живот от большого количества жидкости просто лопался. К тому же я был ответственным за то, чтобы конус для лова ставридки к ночи все же был готов.
Однако в коридоре мне путь на воздух преградил, упершись носом в грудь, вездесущий, бдительный капитан баржи. Рядом встали два его дюжих матроса. Пройти заслон удалось, только сославшись на очень неотложную нужду-у-у…
- Ладно иды и бистро возвращайся! - резко выпалил коротышка, пропуская меня, и добавил с ухмылкой в полголоса для своих, - аны сэгодня оттуда нэ вийдут!
Я же, получив свободу, устремился на свой родной эсчеэс и, добравшись до кубрика, тут же уснул спасительным сном…
Пробудился через пару часов от громкого шума на палубе. Наша боевая команда, прикончив все вино, с песнями выбралась наружу. Перед моим, просветлевшим после сна взором предстала живописная и комичная картина. Растерянные грузины не знали, что делать с раздухарившимися гостями. В центре действа, как всегда, оказался «дед». Забыв о своей степенности, он «бережно» взяв за грудки смущенного капитана баржи, в десятый раз рассказывал ему известную уже всем легенду о том, как воевал пацаном в Сталинграде, прибавив в конце, что по такому случаю надо бы продолжить банкет… «Неужели ничего не осталось?»
Это, видимо, окончательно добило нервы взрывного капитана. Что-то резко вскрикнув на родном наречии, он, выразительно жестикулируя, быстро удалился подальше от этих непонятных русских.
Нашей братии ничего не оставалось, как, потоптавшись еще какое-то время на чужой палубе, вернуться домой, на свой родной сейнер. Затем мы спокойно доделали конус, вовремя вышли в море и добыли неплохой улов. И вскоре череда новых событий оставила позади этот забавный случай победы безразмерной русской натуры над не таким уж безграничным грузинским гостеприимством.
К чему я вспомнил?
Русскому и грузину в последнее время все труднее понять друг друга. У нас разное воспитание, разный темперамент, разные условия жизни. К тому же, кто-то очень хочет нас поссорить навсегда. У меня нет иллюзий, что все может стать лучше в один момент. Каждый народ имеет таких вождей, каких заслуживает. Но убежать друг от друга Россия и Грузия никуда не смогут. И чтобы не случилось, я никогда не забуду вкус настоящего грузинского вина, в котором отразилась истинная душа народа. И, как выдержанное вино, перебродив, очищается от всего лишнего, так и жизнь по истечении времени неизбежно все расставит на свои места.

Олег Ефименко, Поти - Приморско-Ахтарск, 1988-2006 г.