Вспоминая Юрия Визбора

Многоголосье Юрия Визбора
Анатолий Азаров- зам. председателя Оргкомитета Года Визбора, биограф Ю.Визбора, дипломант Премии ЮНЕСКО, член жюри Международного Грушинского Интернет-конкурса, кандидат философских наук




К тому, что рассказал о себе Юрий Визбор в шуточном вступлении в автобиографию, следует добавить ряд интересных штрихов. Его отец, Иозас Ионасович Визборас (по-русски Иосиф Иванович), родился в 1903 году в Либаве, ныне Лиепая Латвийской ССР. Родители отца были людьми необычных судеб. Ионас, дед Юрия Визбора, происходил из малоземельных крестьян. Вырвавшись из деревенской нужды, он едет в Либаву учиться, потом работает техником на железной дороге. За активное участие в революции 1905—1907 годов был сослан в Сибирь.

Бабка Юрия Визбора по отцовской линии, Антосе Фиревичуте, была дочерью зажиточных родителей. Оперная певица, она в годы гитлеровской оккупации отказалась выступать перед захватчиками. Об этом Юрий Визбор, сотрудник журнала "Кругозор", узнал из письма своей родной тетки Антосе Шимаускайте, пожелавшей выяснить, не родственники ли они.

Мать Юрия Визбора, Мария Григорьевна Шевченко, родилась В 1912 году в Краснодаре. Ее родители — также выходцы из бедных крестьянских семей. Перед войной Юрий не раз бывал с матерью в Краснодаре. Он вспоминал впоследствии, как дед привозил две-три арбы лопающихся от солнца арбузов, собирались все родственники, ели арбузы и пели песни, которые способны были тронуть душу, казалось бы, самого бесчувственного человека.

Мария Григорьевна еще до войны окончила курсы акушерок, во время войны работала в санэпидстанции и училась в 1-м Медицинском институте. Потом около 30 лет проработала в Министерстве здравоохранения СССР, была членом международных медицинских организаций, побывала почти в 50 странах мира.

Детство Юрия Визбора пришлось на суровое военное время и не менее тяжкие послевоенные годы, которые, несомненно, оказали решающее влияние на становление его личности.

Отношение к войне, верность долгу памяти, преемственность и связь поколений займут потом важное место и в его творчестве: песнях, прозе, документальном кино — творчестве представителя "на войну опоздавшей юности". Осмысливая истоки своего мировоззрения, Визбор скажет в пьесе "Березовая ветка" устами одного из ее героев: "В байдарочном походе по реке Жиздре, протекающей в брянских лесах, мы натолкнулись на удивительный след войны. Четверть века назад какой-то солдат повесил на березу винтовку. Четверть века она висела на этой березе. Сталь ствола съела ржавчина, ремень сгнил. Но ложе приклада приросло к березе, стало ее частью, и сквозь этот бывший приклад уже проросли, пробились к солнцу молодые веселые ветки. То, что было орудием войны, стало частью мира, природы. И я тогда подумал, что это и есть — я, мы, мое поколение, выросшее на старых, трудно затягивающихся ранах войны... Война убила не только тех, кто пал на поле боя. Она была суровым рассветом нашего послевоенного поколения. Оставила нам в наследство раннее возмужание, жидкие школьные винегреты, безотцовщину, ордера на сандалии, драки в школьных дворах за штабелями дров. Война была моим врагом — личным врагом".

Что касается духовных факторов, в той или иной мере определявших художественные вкусы Визбора, то это были не теряющие ценности в любое время народные песни, песни военных и послевоенных лет (он прямо-таки с благоговением относился к замечательному поэту-песеннику Алексею Фатьянову), наконец, дворовые песни.

Нельзя не сказать в этой связи и о человеке, сыгравшем существенную роль в песенной судьбе Визбора, — о его сверстнике, близком друге Владимире Красновском.
"Не было человека в моей судьбе, который оказал бы на меня большее влияние, чем Володя. В школе он обучил меня играть на гитаре. В институт, и именно в этот, я поступил только из-за него, поддавшись его нехитрым аргументам. Он научил меня любить музыку, песни. Он, а не мифическая "учительница славная моя" обучил меня любить и понимать литературу", — писал о нем Визбор в 1982 году.

В Московском государственном педагогическом институте имени В. И. Ленина, куда поступил Визбор, уже учились Максим Кусурга-шев, Юрий Ряшенцев, Вячеслав Иващенко, Игорь Мотяшов, Всеволод Сурганов, Семен Богуславский, Петр Фоменко, Юрий Коваль — сегодня это достаточно известные в литературных кругах люди. Именно они закладывали определенные традиции; занимались футболом, волейболом, боксом, легкой атлетикой, коньками. В пединституте, типично женском, где ребята были наперечет, Визбору пришлось на первом курсе выступать за свой литературный факультет по одиннадцати видам спорта и по шести-семи — за институт. Но, как и положено, многочисленные увлечения прошли, а настоящая любовь осталась.

Этой любовью стали горы.

Они же писали песни, обычно на известные мелодии, никаких попыток сочинительства музыки в то время не предпринималось. Первую свою песню, "супер-романтическое произведение", Визбор написал в 1952 году. Называлась песня "Мадагаскар", хотя к известному острову никакого отношения не имела. В то время увлекались Киплингом, экзотикой далеких стран, когда все казалось романтичным. Ну а музыка песни была заимствована из спектакля Кукольного театра С. Образцова "Под шорох твоих ресниц".

Походная туристская тематика, горы стали определяющими темами песенного сочинительства Визбора до конца 50-х годов. На заимствованные мелодии, зачастую с помощью друзей — С. Богуславского, И. Мотяшова, М. Кусургашева, Ю. Ряшенцева, — написаны такие песни, как "Бивуак", "Над рекой рассвет встает", "Путевая", "Прощальная", "Снова в Турграде", "Синей дымкою горы подернулись". К этому времени относятся и первые пробы создания коллективом своей музыки к своим стихам. Вместе со Светланой Богдасаровой, автором музыки, Визбором написаны "Парень из Кентукки", "Карельский вальс", "Жить бы мне, товарищи", "Прощай, Москва!", с Владимиром Красновским, тоже автором музыки, — "Старые ели", "Тихий вечер спустился за Камою", "Дождик опять моросит с утра". А вот и "самостоятельный" Визбор, во всех ипостасях — и поэт и композитор: "Теберда", "Синие горы", "Маленький радист", "Романтики", "Вечерняя песня". Всего Визбором к 60-му году написано примерно сорок песен. Не все они остались в памяти студенчества, туристов тех лет, не все были ровными по художественным достоинствам.

Подхватили эту волну сочинительства чуть позже пришедшие в МГПИ Ада Якушева, юлий Ким, Борис Вахнюк, Ирина Олтаржев-ская, Валерий Агриколянский, Владимир Чернов. Причем наряду с самодеятельной туристско-студенческой песней рос интерес и к песне народной, которая практически и познакомила Визбора с народными песенными традициями.

По окончании МГПИ в 1955 году Визбор едет по распределению в поселок Кизема Архангельской области. Там в маленькой одноэтажной деревянной школе-восьмилетке он преподает русский язык и литературу, географию, английский язык, физкультуру. А потом была армия.

Служил Юрий Визбор на Севере, стал радистом. Объездил и облетал весь Север. Времени для сочинительства было немного, но в армейских газетах появляются первые публикации — рассказы, стихи, строевая песня связистов (музыку к ней написал неизменный Красновский, который служил вместе с Визбором). Словом, шел процесс познания жизни, накопления опыта. Впоследствии переосмысленные, переделанные отрывки из стихов вошли в другие песни.

Сержант Визбор не раз награждался "за активное участие в работе художественной самодеятельности и высокий уровень исполнительского мастерства". В архиве Визбора хранится и грамота за второе место по работе на радиостанциях среди сержантов на окружных состязаниях связистов в 1957 году.

Север, Карелия, Хибины навсегда покорили Юрия Визбора. Вот отрывок из одного стихотворения, написанного в армии:

Ветер в сопках. Синева долин.
Белый, замороженный залив.
Здесь учился жизни боевой:
Песни петь, чеканить строевой.
Как же расплатиться мне с тобой,
Край мой, бесконечно голубой?
Я — не гость, считающий часы,
Я, москвич, представь себе, — твой сын.

Север для москвича Визбора — часть Родины, часть жизни. Армия — пора становления и мужания, время утверждения тех человеческих качеств, которые затем определяли его жизненную позицию.

Закончив службу, Визбор возвращается в Москву, где начинает работать в молодежной редакции Государственного комитета по телевидению и радиовещанию. Работа на радио, освоение профессии журналиста дали Визбору огромный эмоциональный заряд для творчества, поскольку приходилось много ездить по стране, встречаться с людьми. И снова активные занятия альпинизмом, знакомства с коллегами по "песенному цеху".

К тому времени туристская, студенческая песня (тогда еще не было устоявшегося сегодня термина "самодеятельная песня", хотя и он не вполне соответствует содержанию этого явления) развивалась бурно. В свой репертуар Визбор включает лучшее, что было создано самодеятельными авторами. Ряд лет (конец 50-х — начало 60-х годов) он — активный пропагандист не только своих песен, но и песен Юлия Кима, Ады Якушевой, Булата Окуджавы, Дмитрия Сухарева, Евгения Клячкина, Новеллы Матвеевой, Михаила Анчарова и многих других. Александр Городницкий признается, что до сих пор некоторые свои ранние песни слышит голосом Визбора.

Летом 1959 года журнал "Физкультура и спорт" информирует читателей о встрече в редакции с Юрием Визбором, исполнившим "бодрые сердечные туристские песни". Подпись под фотографией Визбора с гитарой тоже примечательна: "солирует туристский поэт и композитор Юрий Визбор"; в ту пору не были еще найдены подходящие слова, чтобы как-то обозначить это новое явление в самодеятельном творчестве. А имя Визбора тогда (порой невероятно искаженное), его песни были широко известны в среде студенчества, туристов. "Было время — недолгое, полтора-два года в конце 50-х, — когда именно он, ярко выделявшийся, как бы выплывший из волн широко разлившейся тогда студенческой песни, единолично овладел вниманием и сердцами слушателей. Это было до Окуджавы, до Высоцкого, до Анчарова, до Кима, Коваля и Новеллы Матвеевой..." (Л. Аннинский)

Заявив о себе прежде всего как романтик походной жизни, романтик дорог, Визбор видит, что рядом есть и другие песни на эту тему. И среди множества туристских песен не так-то много действительно ценных в художественном и в идейном плане. "Общесоюзно" пелись "Мы идем по Уругваю", "У девушки с острова Пасхи" — это с экзотикой, и попроще — "Бабка Любка", и совсем без претензий — "Я с детства был испорченный ребенок". Против пустоты, пошлости и безвкусицы в песенном спортивном быту Визбор выступает в 1959 году с фельетоном в журнале "Музыкальная жизнь". И выступает, говоря современным языком, конструктивно, формулируя свою программу: искоренить дрянные песни можно только песнями хорошими. И сам делает в этом деле почин: пишет "Домбайский вальс", "Шхельду", "Мама, я хочу домой", "Подмосковную", "Волчьи ворота", "Горнолыжную", "Хамар-Дабан", "Зимний лагерь "Алибек" и др. Эти песни резко отличаются от громкоголосых и пустых "Уругваев", "Островов Пасхи". Негромкие, лиричные, светлых и чистых тонов, иногда с ноткой грусти, но не пессимизма, с незатейливыми, легко запоминающимися мелодиями, они уверенно потеснили своих предшественниц.

Вместе с тем в это время туристская песня уже вырастает из размеров своей ковбойки, но не надевает фиолетовый пиджак с блестками! Самодеятельная песня и по сей день — песня в свитере, как метко отмечал сам Визбор. Просто круг тем, поднимаемых непрофессиональными авторами, становится шире. Растет песенный диапазон и самого Визбора: разъезжая по заданиям редакций по стране, бывая там, где совершаются великие дела, он из всех этих поездок привозит песни. Вот только некоторые из них: "Любовь моя, Россия", "Охотный ряд", "Астрономы", "Подмосковная зима", "На плато Расвумчорр", "Ищи меня сегодня", "Спокойно, дружище, спокойно", "Да обойдут тебя лавины", "Если я заболею" — на несколько переделанные стихи Ярослава Смелякова. "Самое большое признание для поэта, — говорил потом Смеляков в своем выступлении по радио, — когда его стихи становятся народной песней". Путевку к этой народности песни дал Визбор.

Дом в столице на Неглинной 8/10, где в конце 50-х — начале 60-х годов жили Юрий Визбор, Ада Якушева и их дочь Таня, был "штабом" самодеятельной песни. Тогда, еще до начала магнитофонной эры, основным средством передачи песни был личный контакт; из уст в уста, из тетрадки в тетрадку. К ним приходили и приезжали со всех концов Советского Союза.

Пели чисто, жили просто — на какие-то шиши.
Было жанра первородство, три аккорда, две души.
На Неглинной у Адели, где игрушки на полу,
Пили, ели, песни пели, дочь спала в своем углу —

так вспоминал эти годы поэт Дмитрий Сухарев, один из зачинателей самодеятельной песни.

В октябре 1962 года вышла в эфир радиостанция "Юность", инициатива создания которой принадлежала и Визбору. До "Юности" молодежный отдел вещал скудно, неуверенно, разбросанно в эфире. Нужно было стать голосом самой молодежи, а не "вещанием" для нее. "Помню, — рассказывал потом Визбор, — каких усилий требовали первые программы. И я нисколько не жалею о том тяжелом времени — это было прекрасное время поисков. Нам очень повезло в том смысле, что мы начинали совершенно новое дело..." (См. Музыря А. В эфире радиостанция "Юность". АА.: Искусство, 1979) Это "новое дело" сегодня, через 25 лет, можно оценить как существенный качественный сдвиг не только в формах работы радиовещания, но и вообще в духовной жизни нашей страны. Мы уже не представляем эфир без позывных радиостанции "Юность".

Другое детище Визбора и его единомышленников на радио — первый в нашей стране журнал с гибкими грампластинками — "Кругозор". Уже в первом номере в апреле 1964 года появляется песня-репортаж Визбора "На плато Расвумчорр". Все с волнением ждали откликов. Волновался и Визбор: как воспримут читатели-слушатели столь необычную форму — песню-репортаж? Ведь не только сторонников, но и противников у нее было немало и в редакции и на радио! Поступившие отклики окрылили создателей и авторов "Кругозора" — журнал понравился и раскупался, что называется, нарасхват.

Особенность песен-репортажей состояла в том, что Визбор встречался со строителями, ракетчиками, моряками, летчиками, нефтяниками, даже работал вместе с ними, делал документальные записи и сочинял песни о конкретных людях, событиях, но так, чтобы каждая песня носила какой-то обобщающий характер, могла звучать самостоятельно. Наверное, можно назвать эту работу радиожурналиста Юрия Визбора песенной летописью 60-х годов, правдивым рассказом о современниках.

"Мой магнитофон как корабль, — писал Визбор. — Его трюмы полны встречами. Я везу людей, я везу их судьбы, их жизнь. Над дверью студии зажигается табло: "Микрофон включен!" — и через мгновение они становятся всем известны, всеми понимаемы.

Родные мои люди! Я обращаюсь к вам, к тем, о ком писал, хорошо ли писал, плохо ли — не в этом сейчас суть. Не знаю, помните ли вы меня. Я вас помню, вы стали частью моей жизни. Мне очень хочется собрать вас всех у себя в квартире, в Черемушках; будет, правда, тесновато, да не беда! Я бы хоть раз поглядел еще на вас: рыбаков и сеятелей, провидцев и поэтов, мудрых и честных людей, чьи слова остались на пленке моего магнитофона..."

С 1 июля 1970 года Визбор работает в творческом объединении "Экран" Центрального телевидения. "Моя работа — штатного сценариста — напоминает работу пожарного или врача скорой помощи. То есть я получаю отснятую и не принятую студией и мной же как членом художественного совета сценарной коллегии картину и перемонтирую ее, придумываю новый ход, пишу новый текст. А кроме того, снимаю сам".

Начинать в "Экране" пришлось нелегко, хотя до этого, еще в 1966 году, Визбор снял по своему сценарию документальную картину "Тува — перекресток времен". Буквально на другой день после прихода в "Экран" ему предложили спасти уже пять раз не принятый фильм "Якутские встречи". Деньги истрачены, натура снята — по принципу: что увидел, то и снял, — а картины нет. В спорах и конфликтах с авторами, по двенадцать часов подряд в монтажной реанимировал Визбор фильм. Это была трудная и запомнившаяся победа.

Охват проблем и "география" документальных фильмов Визбора очень широки. Достаточно назвать только ряд его картин из сорока, в которых он был либо сценаристом, либо режиссером, либо автором текста, а порой и совмещая эти функции: "Вахта на Каме" (1971), "Столица" (1972), "Диалоги в Полоцке" (1973), "Помнит Дунай" (1974), "Братск вчера и завтра" (1977), в серии "Наша биография" — "Год 1943" и "Год 1944" (1977), "Хлеб легким не бывает" (1978), "Среди космических дорог — одна моя" (1981), "Город под Полярной звездой" (1982). Ряд его фильмов был удостоен высоких наград на международных фестивалях: "Челюскинская эпопея" и "Доктор" (1974), "Мурманск-198" (1980), "На полюс!" (текст и песня) (1980). Фильмы Визбора отмечены печатью гражданской искренности, глубиной проникновения в освещаемые проблемы, высоким художественным уровнем, они окрашены лирическим подходом автора к своим героям.

Особо следует сказать о последних работах Юрия Визбора в документальном кино. В многосерийном фильме "Стратегия победы", созданном творческим объединением "Экран" Центрального телевидения, фильмы "Битва за Днепр" и "Победная весна" сняты по сценариям Визбора. Серия вызвала большой общественный резонанс.

Когда Визбор завершил работу над сценарием "Победной весны", болезнь буквально вырывала перо из его рук. Уже не было сил делать записи в еженедельнике, которые он вел с 1971 года: встречи, события, планы. Раз в неделю поперек августовских страниц 1984 года короткое слово: болезнь, болезнь, болезнь... Но вот самая последняя запись от 30 августа, сделанная, надо полагать, ценой значительных усилий, самая последняя строка, написанная рукой Юрия Визбора: "Принята картина 45 год".

Работа, долг, дело, нужное остающимся жить, — важнейшие ценности, смысл жизни для самого Визбора.

Когда уходим мы к неведомым высотам,
За нами в небе след искрящийся лежит,
И первая любовь с названием "работа"
станется при нас оставшуюся жизнь...

По сценариям Визбора снято несколько художественных фильмов: "Год дракона", "Капитан Фракасс", "Прыжок". На сценах театров идут его инсценировки и пьесы "Автоград-XXI", "В списках не значился", "Березовая ветка".

Хорошо известен Юрий Визбор и как киноактер. Сниматься он начал в 1965 году — в фильме Марлена Хуциева "Июльский дождь". Когда ему, тогда корреспонденту "Кругозора", позвонили с "Мосфильма" и предложили роль в кино, он воспринял это как розыгрыш.

Хуциев не ошибся в выборе актера на роль Алика — Визбор должен был сыграть почти самого себя. В фильме он исполнил две песни: "Простите пехоте" — Б. Окуджавы и свою — "Спокойно, товарищ, спокойно".

Затем последовали съемки в фильмах "Возмездие", "Красная палатка", "Рудольфио". Его приглашали такие режиссеры, как А. Столпер, М. Калатозов, Д. Асанова, Л. Шепитько, Г. Панфилов, Т. Лиознова. Его партнерами были А. Белявский, А. Митта, И. Чурикова, А, Демидова, А. Папанов, К. Лавров, Ю. Соломин, О. Табаков, В. Тихонов, И. Ледогоров.
Что позволило Юрию Визбору успешно сняться в полутора десятках фильмов? В первую очередь, пожалуй, его типажность. Ведь он почти везде играл наших современников, часть прожитой им самим жизни: Алик — интеллигент 60-х, человек с гитарой ("Июльский дождь"); Рудольф — жизненный опыт, личная доброта ("Рудольфио"); школьные работники ("Переступи порог" и "Дневник директора школы"), роль редактора газеты ("Москва, проездом"); Юрасов — государственный тренер по горным лыжам ("Миг удачи"); исследователь Арктики профессор Бегоунек ("Красная палатка"); Одинцов — журналист, бывший летчик ("Нежность к ревущему зверю"). Что касается роли прораба Коваленкова в "Ночной смене", человека жуликоватого, то, как иронизировал Визбор в свой адрес, "нашелся где-то в душе отклик".

Исключением из общего правила была роль Бормана в телесериале "Семнадцать мгновений весны". Перед актерами, исполнявшими роли верхушки третьего рейха, ставилась задача — показать фашизм как опасного, серьезного врага и тем самым доказать силу и превосходство нашей идеологии и морали, победивших его. Именно эта задача привлекала Визбора.

Помог Юрию Визбору в кино и большой опыт выступлений перед самой различной аудиторией со своими песнями, рассказами, привычка быть на глазах у людей. И, конечно, — прирожденный артистизм, прекрасное чувство зала, умение найти контакт со зрителем, "завестись" на полтора-два часа, показывая себя и свои песни, выдерживая созданный концертный образ, в общем-то не уходящий далеко от оригинала. А также понимание психологии людей, своих киногероев в том числе, и способность надеть на себя их личину. Добавим к этому еще высокую эмоциональную чувствительность: он мог плакать от музыки, проникновенной песни, что, наверное, помогает актеру стать действительно актером. Ну и, наконец, нарабатывавшийся опыт. Относясь серьезно к работе над каждой конкретной ролью, Визбор тем не менее весьма самокритично относился к своей актерской деятельности.

Главной своей профессией Визбор считал журналистику — он был членом Союза журналистов и Союза кинематографистов СССР, много публиковался в периодике, в 1966 году выпустил сборник рассказов. Рекомендуя к печати повесть Визбора "На срок службы не влияет", К. М. Симонов писал в 1968 году: "Через всю повесть идет чистая, сильная нота молодости, любви к жизни, к людям, к своей стране, ощущение необходимости трудной солдатской службы, любовь к своей профессии радиста, гордость профессиональным умением". О Визборе-прозаике можно судить и по этому изданию.

Безусловно, более важным делом для него, с чем он вошел в жизнь нашего общества и останется в нем, были его песни.

В двадцать лет Юрий Визбор осознал, что искоренить плохие песни можно только хорошими. К двадцати пяти годам он четко понял, как это надо сделать. "Нытье — вещь поверхностная, это проще всего: у кого нет неприятностей? Нужно выявлять более сложное, более глубокое. Нужно заразить людей светлым, хорошим. Вот, элементарно говоря, мое кредо" — говорил он (См. Андреев Ю. Что поют? "Октябрь", 1965, № 1, с. 185).

Главным и внутренне осознаваемым был для Визбора выбор позиции — гражданской позиции. И определиться нужно было не перед какими-то официальными инстанциями, организациями, знакомыми, а перед самим собой. По сути дела, нужно было понять, кто ты и что ты есть, что ты можешь сказать людям, и сказать за них от их имени.

Здесь не должно быть ничего модного, преходящего, конъюнктурного, заказного. Только ты, твоя совесть — твой главный редактор, критик, цензор. И эту позицию не нужно афишировать на каждом углу — ее нужно просто реализовать, воплотить в делах, песнях, творчестве, раз уж ты избрал такую форму самовыражения. Видимо, эта избранная Визбором позиция и определяла какое-то время его лидерство во главе всей колонны "бардов" первого поколения.

В отличие от некоторых из них, песенная поэзия Юрия Визбора не уводит в мир бесплодных мечтаний, не жалуется и не скулит в порыве болезненного самокопания, а добродушно подсмеивается, она исходит от здорового, сильного человека. Муза Визбора крепко стоит на земле, с точно взвешенной дозой романтики, которая окрыляет, но не отрывает от реальной жизни; она жизнеутверждающа и оптимистична, наконец, она созидательна.

Герой Визбора смотрит на мир не со стороны — он сам ощущает себя частью этого мира, он хозяин этого мира:

— Знаком ли ты с землей?
— Да вроде бы знаком.
— А чей тут дом стоит?
— Да вроде общий дом.
— А может, это твой?
Внимательно смотри —
Ведь нет земли такой
В других концах земли.

Внутренняя сила, энергия и притягательность песен Юрия Визбора конца 50-х — 60-х годов обусловлены были атмосферой того времени — времени очищения, надежд и активного действия. Визбор — наиболее яркий представитель и выразитель мироощущения, эстетического восприятия действительности целого поколения людей, певец их судьбы. Он — тот камертон, по которому настраивали музыку своей души многие. "Визбор — это молодая Москва конца 50-х, внезапно открывшая для себя много нового, в том числе горы, дороги, тайгу, моря, океаны, романтических флибустьеров и реальных геологов... Это резкое переощущение пространства и времени, истории и человека в ней" (Ю. Ким).

Творчество Визбора — это не просто зеркало, пассивное отражение, а активное вторжение в жизнь, побудительный фактор ее совершенствования. Под влиянием его песен, его творчества (отнюдь не преувеличивая этого влияния — оно и не могло явиться определяющим среди всего многообразия воздействий) формировались, укреплялись, утверждались высокие эстетические, нравственные и в конечном итоге идейные взгляды, убеждения, позиции его сверстников, да и тех, кто пришел на эту землю через 10, 15, 20 лет после них.

Созидательную роль творчества хорошо осознавал и сам Визбор: "Мы говорим, что время делает песни. Это верно. Но и сами песни чуть-чуть делают время. Входя в нашу жизнь, они не только создают ее культурный фон, но часто выступают как советчики; выдвигают свою аргументацию в тех или иных вопросах, а то и просто рассказывают. Они становятся "делателями жизни", как и всякое иное искусство" (Визбор Ю. Песни делает время. "Журналист", 1975, № 10, с. 54).

Конечно, самодеятельная песня — явление сложное, противоречивое. Не все произведения самодеятельных авторов заслуживают общественного признания. Но все несостоявшееся и несостоятельное, как правило, не выдерживает испытания временем — самого объективного и жесткого контроля. В лучших же ее образцах самодеятельную песню сегодня нужно понимать как одну из форм народного творчества, именно эта песня сохраняет и развивает наше исконное — традиции, мелос, красоту языка. "Настоящая песня, — говорил Визбор, — влечет молодежь к национальной культуре, воспитывает патриотизм, любовь к родному языку, народным традициям, пробуждает в людях чувства добрые". Пока, к сожалению, еще ни ведомства, ни фирма "Мелодия", ни издательства не имеют четкой программы использования самодеятельной песни в воспитательной работе, в организации содержательного и разумного досуга, в использовании свободного времени.

Визбор всю свою жизнь доступными ему средствами боролся за утверждение самодеятельной песни, за ее достойное место. Еще будучи журналистом "Кругозора", он рассказал на его звуковых страницах о ленинградских "бардах": А. Городницком, Е. Кляч-кине, Б. Полоскине, В. Вихореве. Это и с его помощью вновь запели написанную до войны "Бригантину" П. Когана и Г. Лепского. Он спел в "Кругозоре" песни воинов-альпинистов "Баксанскую" и "Барбарисовый куст". Писать песни для кинофильмов он приглашал непрофессиональных композиторов В. Берковского и С. Никитина, и этот союз был весьма плодотворным. Визбор неоднократно бывал председателем жюри различных смотров и конкурсов самодеятельной песни во многих городах страны. Он открывал там клубы самодеятельной песни, прослушивал на предварительных отборах сотни участников, поддерживал талантливых. Никто из авторов самодеятельной песни не знал так близко все проблемы клубов самодеятельной песни в Москве и других городах, как Визбор.

Юрий Визбор с его четкой жизнеутверждающей позицией и его лирический герой — не громовержцы, не глашатаи, не трибуны, не обличители и не прокуроры. Они защищают, утешают, ободряют, вселяют надежду, заражая людей светлым, хорошим.

Идея добра, понимаемая в его песнях в широком смысле, пронизывает все творчество Визбора.

Струна, и кисть, и вечное перо
Нам вечные на этом свете братья!
Из всех ремесел воспоем добро,
Из всех объятий — детские объятья.

Доброта, гуманизм Визбора не абстрактны, в них любовь к конкретным людям, к конкретному времени, к конкретной стране, и одновременно в них боль за все человечество, и здесь нет никаких противоречий.

Когда он был уже безнадежно болен и находился в онкологическом центре на Каширском шоссе, кто-то из друзей принес ему информационные бюллетени ТАСС. Надо было видеть, как он возмущался, прочитав, что в мире складываются подпольные синдикаты по продаже ядерных бомб частным лицам. Это касалось непосредственно его, всех нас, вообще людей!

Так, между приступами своей болезни, он болел за всю планету, за все живое на Земле. И в этом тоже его доброта, гражданская позиция, позиция коммуниста — он был членом КПСС с 1967 года.

Мы были так богаты чужой и общей болью,
Наивною моралью, желаньем петь да петь.
Все это оплатили.любовью мы и кровью.
Не дай нам бог, ребята, в дальнейшем обеднеть.

Вера в человека, в его доброту и порядочность у Визбора неистребима. В какие бы жизненные ситуации ни попадали Визбор и его герой, "пока еще жива надежда на надежду", они знают, что их не оставят, что есть еще на кого положиться.

Юрий Визбор часто обращается к теме войны:

Помни войну! Это, право же, вовсе не странно
Помнить все то, что когда-то касалось всех нас.

Здесь и сила духа, негромкое мужество простого солдата "с короткой биографией, с великою судьбой", здесь и его подвиг, верность тому, что он защищал (песни "Рассказ ветерана", "Военные фотографии", "Помни войну", "Цена жизни", "Ванюша из Тюмени", "Лодейное поле", "Ночь летнего солнцестояния" и др.). Песни эти написаны по велению души, по внутреннему побуждению. В одном ряду с песнями о войне, а точнее, против войны стоят и песни о сегодняшних солдатах, о их ратной работе ("Подлодка", "Ракетный часовой", "Курсант", "Северный флот", "Десантники слушают музыку", "Воспоминания о пехоте").

Интернационализм, солидарность с чилийским народом, боль за судьбу своего собрата сконцентрированы в "Балладе про Виктора Хару". Эта песня, несомненно, одна из лучших в "золотом" фонде самодеятельных авторов: и по идейному содержанию, и по художественным образам, и по силе эмоционального воздействия, и по тревожно-торжествующей музыке Сергея Никитина.

Но нельзя быть интернационалистом не будучи патриотом собственной страны — это ясно видно в творчестве Визбора. Им написан ряд задушевных песен о Родине.

О мой пресветлый отчий край!
О голоса его, о звоны!

В понятие "Родина" для Визбора входит и Россия ("Любовь моя, Россия"), и Москва ("О Москва, Москва святая"), и "среднерусская, сердцу близкая подмосковная сторона", и "маленький остров Путятин возле Великой Земли", и "Сретенский двор", и белый берег Чукотки, который отчего-то все снится, и "деревня моя — Новлянки", и "страна под названием Север". И это не просто расширение географических границ понятия "Родина" — для Визбора это прежде всего время, в котором он живет, люди — его современники и их созидательная работа.

Одна из ярких страниц творчества Юрия Визбора — его песни о горах. Он — признанный певец мужской дружбы, товарищества. Никто другой из самодеятельных авторов так хорошо не был знаком с горами, никто не отдал столько сил, таланта, чтобы выразить свою любовь к горам. Он не только воспевал горы, но и всеми средствами своего творчества — в очерках, рассказах, повестях, кинофильмах, в своих рисунках — делился увиденным с другими.

Через все более чем тридцатилетнее творчество Юрия Визбора тянется поэтический горный хребет, составленный из его песен, где есть свои вершины, перевалы, долины, реки...

Вот первое очарование горами, еще в начале 50-х: "Теберда, Теберда, голубая вода", "В облаках стоят вершины", "Синей дымкою горы подернулись". Горы для него — одухотворенные существа, без идеалистической мистики, конечно, — просто таково его поэтическое видение. Он наделяет их многими качествами живого, человеческого.

"Что манит в горы? Наверное, прежде всего сами горы, прекрасные, неповторимые, разные. Каждый горный район — поток открытий... Горами можно любоваться бесконечно, смотреть на них, как на огонь или бегущую воду", — говорил Визбор. Но если бы он остановился только на этом, то остался бы просто пейзажистом, эстетом.

"Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой". О чем эта песня? Разве о лыжах, о закате? (Кстати, отшучиваясь от разных критиков — дескать, автор не прав, лыжи у печки ставить нельзя, Визбор говорил, что писал не инструкцию по хранению лыж.) Он сумел быстро подняться от первоначально доминировавшего в его песнях эмоционально-психологического, конкретного уровня восприятия — хотя декорации, вещественно-предметный антураж и остались — до более глубоких истин, до обобщений и выводов более широкого плана, до философского понимания смысла гор. Как пик имеет несколько граней, так и гора для Визбора — понятие многоплановое. Горы — это не только красиво. Гора для альпиниста, по Визбору, — объект творчества, он "возделывает сам себя, засевает поле своей судьбы мужеством, взращивает мощные и прекрасные всходы".

Отыщешь ты в горах
Победу над собой.

Самоутверждение, проверка самого себя, чтобы не забыть своего предназначения. И чем сложнее восхождение, тем дороже победа:

И потому, что путь туда опасней,
На эту гору выйти нам пора.

Зачастую для поэтического героя-альпиниста горы — это убежище, пристанище, врачеватель, но не попытка убежать от действительности, а возможность передышки:

Горы, мудры и туманны,
Встанут выше облаков
И залижут наши раны
Языками ледников.

Юрий Визбор побывал во многих горных районах нашей страны: на Кавказе, Памире, Тянь-Шане, в Хибинах, бывал он и в Польских Татрах. В 1967 году мог подняться на пик Ленина, но на подходах сложилась аварийная обстановка, и ему пришлось доставлять вниз пострадавшего. В 1977 году на Юго-Западном Памире он вместе со своими неизменными товарищами поднялся на одну из безымянных вершин высотой 5800 метров, названную ими по праву первовосходителей пиком Василия Шукшина. В своем дневнике он записал 3 июля: "Счастливейший день! Прошли в лоб кулуар и вышли на гребень. Огромные снежные поля. Вершина. Весь Памир!" А 5 июля уже появилась песня:

Ищите, ищите мой голос в эфире,
Немного охрипший, на то есть причины, —
Ведь наши палатки стоят на Памире,
А мы чуть повыше, чем эти вершины,

Горы вообще давали Визбору мощный толчок к творчеству. Большинство его песен, и не только связанных с горами, было написано в горах: и "Ходики", и "Сезон удачи", и "Сорокалетье", и "Речной трамвай", и "Многоголосье".

Любовь Визбора к горам была взаимной. Он любил их, и они любили его. Не те поэтические синеглазые горы. Горы для него имели еще одну сторону:

Гора — это прежде всего, понимаешь, друзья,
С которыми вместе по трудной дороге шагаешь...

Нет, наверное, ни одного альпиниста, скалолаза, горнолыжника, кто бы не слышал песен Визбора. А сам он знал, пожалуй, всех известных наших альпинистов и многих неизвестных. В любом альплагере он был желанным гостем. Он провожал и встречал нашу команду, совершившую восхождение на Эверест. Его песни звучали в их базовом лагере среди валунов ледника Кхумбу.

"В голове крутятся одни и те же строчки:

Ну как же тебе рассказать, что такое гора?
Гора — это небо, покрытое камнем и снегом", —

вспоминал Казбек Валиев свое ночное восхождение на Эверест. Песня Визбора оказалась не только неотъемлемой частью духовного быта альпинистов в базовом лагере, но и составной частью их победы над вершиной. А потом он воспел в песне "Третий полюс" подвиг эверестовцев, подчеркивая не только их индивидуальные заслуги, но и победу всего советского альпинизма:

Прославим тех, кто был на Эвересте,
Кто третий полюс мира покорил,
Кто, кроме личной альпинистской чести,
Честь Родины своей не уронил!

Особо надо сказать о людях, вместе с которыми он ходил в горы, делил городские и походные радости и беды, организовывал "спасаловки", делал заброски, обеспечивал успех. Это те люди, благодаря которым у него складывалось вполне конкретное представление об альпинизме, о горнолыжном спорте, о настоящей мужской дружбе. Это те люди, которых он любил, пряча любовь за иронию. Да и они выражали ему любовь в такой же форме. Это спартаковцы Владимир Кавуненко, Аркадий Мартыновский, Юрий Пискулов, Алексей Лупиков, Вилли Климашин, Владимир Безлюдный, однофамильцы Левины — Анатолий и Борис, Вадим Самойлович, Сергей и Валентин Рокотян.

Я умышленно не называю их спортивные титулы, достижения — среди них и мастера спорта международного класса, и просто рядовые мастера спорта, — вся эта атрибутика для самого Юрия Визбора значения не имела. Они дороги ему были другим; и к тому, как он о них сказал, добавлять ничего не надо: "Скверный человек может быть хорошим ученым, но хороший альпинист не имеет права не быть — или не стать — хорошим человеком". Собственно, с них и написан собирательный образ его лирического песенного героя — альпиниста, горнолыжника. Они — прототипы героев, расселившихся в его повестях "Завтрак с видом на Эльбрус" и "Альтернатива вершины Ключ", в его очерках, ра

Спасибо, Саша, за тему и предсталенный текст, жаль, что не до конца открывается, но основой массив ярко пробуждает образ нашего краснодарского земляка, самого обаятельного и проникновенного, на мой взгляд, русского барда.
Юрий Визбор один из тех, кто повлиял на мой творческий выбор. На заре своей авторской стези я прослушал несколько раз его диск - более трехсот песен. И навсегда сохранил в cебе ощущение его удивительной человеческой теплоты и жизненной мудрости.
Не удивительно, что в своих текстах и песнях я в последствии стал обнаруживать визборовские слова и нотки. Появлялись они совершенно непроизвольно, по велению глубинных струн души. И думаю Юрий меня за это не осудит. Одну песню я так и назвал:

По реке Визбора

Струится за кормой молочная река,
И тает отчий дом в кисельных берегах,
И парус молодой попутный ветер вскинул,
И океан надежд свой горизонт раздвинул.

На белом пароходике,
На лодке без руля,
Под парусом мелодий
Наперекор любой погоде
Мы идем искать себя.

В дорогу мы берем: два старых одеяла,
Заветную тетрадь и рифму, для начала,
Мелодию любви на всех разделим честно –
Здесь принято любить и добрым быть уместно.

На белом пароходике,
На лодке без руля,
Под парусом, на плотике,
На проржавевшем ботике
Открываем мы моря!

И звездная купель нам души не остудит,
А только лишь сильней огонь в сердцах разбудит!
Уходим в высоту, пространство жизнью меря,
Нам очень важно знать: что за заветной дверью?

На белом пароходике,
На лодке без руля,
Под парусом мелодий
Наперекор любой погоде…
Мы уходим навсегда…

Но смелый пилигримм отчалит снова в море,
И здесь он не один с крутой волной поспорит,
Вновь парус молодой попутный ветер вскинет,
И океан надежд свой горизонт раздвинет.

На белом пароходике,
На лодке без руля,
Под парусом, на плотике,
На проржавевшем ботике –
Вновь откроют все моря!